Задание Империи - Страница 124

124

— Мне кажется, в точках перехода есть определенная периодичность, — сказала Лена, — я нанесла точки на график в пространственно-временных осях. Правда, их мало, всего пять, а надо как минимум семь. Где и когда точно появился контактер у кайзера, мы достоверно не знаем. Вы не знаете, как могли немцы предсказать ваше появление в пятьдесят восьмом? У них были семь точек?

— Не знаю. Похоже, у них экстрасенс догадался чисто интуитивно. А вот МГБ, я так понял, имело точный аппарат прогнозирования. Из сказанного можно понять, что они получили его после моего появления. Хотя, возможно, он у них был раньше, а я — только доказательство.

— Или они раскрыли природу перехода. Они ничего не измеряли в точке?

— Я был неоднократно в первой точке, но не видел, чтобы что-то делали. Впрочем, раз за мной следили, могли делать в мое отсутствие. И вообще, — продолжил он после недолгой паузы, — я хочу иметь гарантии, что это все используют, чтобы меня вытащить.

— А мы хотим иметь гарантии, что вы здесь или случайно или направлены не с целью вреда.

— Несмотря на такое доверие?

— Каждый из нас в этой ситуации рискует. Включая господина начальника имперской канцелярии.

— Ну, он понимает, что жизнь в условиях фашистской оккупации… пардон…

— Я поняла.

— В условиях нацистской оккупации меня не устроит. И Гитлера он знает не хуже меня, так что понимает, что врать мне незачем.

— Конечно. Если не предположить, что как раз Гитлер и мог прислать вас. Или его последователи.

— Да видел я Гитлера во второй реальности. И штандартенфюрер СС предлагал мне стать отцом германской демократии. Теперь шляется в нашей реальности, проталкивает интересы германских фирм.

— Кто, Гитлер?

— Нет, штандартенфюрер. Слушай, почему европейцы все время хотят в нас видеть сырьевой придаток? Впрочем, здесь это вопрос странный.

— Не совсем. Много таких, которые мечтают сбежать в Париж или Берлин и оттуда шельмовать Россию и русских. Видеть в нашем народе тупую скотину, быдло. Не понимаю, откуда в людях берется такая злоба к своей родине?

— Эгоизм. Мечты обезъяны гадить с ветвей на голову слона.

— А может, потому, что относятся к родине, как к идолу. Хорошо идут дела — принесут ей кого-то в жертву, плохо — вымажут в нечистотах.

— Может.

Машина замедлила ход и дважды погудела. Похоже, что отпирали ворота.

— Ну, вот и приехали.

Коттедж стоял в уютной сосновой роще. Запах хвои забивал даже бензиновый чад "Адлера".

Первые минуты Виктору показалось, что он снова прибыл в рейх. Домик был в явно немецком стиле — из красного кирпича, под высокой крышей, из бордовой черепицы, с широким, похожим на чепец, фронтоном мансардного окна над двустворчатой застекленной дверью первого этажа; справа и слева от "чепца" виднелись еще два плоских, как стекла теплицы, окошка вровень с черепицей. В России так строить не привыкли. Правда, в отличие от особнячка, в котором его поселил Альтеншлоссер, этот был не двух-, а одноэтажный с мансардой, и прямоугольный, длинный по фасаду, метров тринадцать. Гараж — крашеный в коричневый цвет деревянный сарайчик — стоял ближе к воротам; с другой стороны проезда расположилась небольшая крашеная избушка, видать, для охраны. Справа от дома в кустах рябины притаился вход то ли в погреб, то ли в убежище. Возле дверей прохаживался охранник в жандармской форме с автоматом Шмайссера за плечами.

— Прошу в дом, — произнес Ступин, — надеюсь, здесь не успеет наскучить.

4. Тихий уголок.

Как уже догадывается читатель, Виктор Сергеевич любил подробно изучать и описывать убранство домов, где ему доводилось жить в иных реальностях. Оно, в аспекте нынешних цен за квадратный метр, вполне понятно.

Сразу же справа от двери была лестница в мансарду. Слева же была уборная, затем комната охраны, и, в торце коридора — комната прислуги.

— Из обслуги у нас кухарка и дворецкий, они делают всю работу по дому. Это муж и жена. Не удивляйтесь, они оба немые, но слышат великолепно.

— Надеюсь, им не…

— Нет, их так подобрали. А вот тут, — Ступин открыл дверь чуть правее, не видную от двери из-за лестницы, — гостиная.

В гостиной, кроме приемника, книжных шкафов, кресел, дивана, над которым висел натюрморт, и круглого стола, стояло еще и черное пианино. Стеклянная дверь выходила на большую, залитую солнцем террасу, мощеную битым кирпичом; Виктор заметил перголу, зонтик и шезлонги. "Можно загорать" — подумал он.

— Обедать накрывают в столовой, — Ступин кивнул на закрытую дверь напротив выхода на террасу, — а сейчас пройдемте наверх. В мансарде у нас ванная, кабинет, и три спальни. С вашего позволения, я займу спальню возле кабинета. Я не против, если вы расположитесь в одной, оно даже так спокойнее.

— А камина здесь нет? — спросил Виктор.

— Вам нужен камин?

— Да нет, просто немецкий дом — и без камина…

— Здесь водяное отопление и котел в подвале.

Две свободные спальни — справа, как подниматься по лестнице — были устроены совершенно одинаково. Полутораспальная кровать, комод, письменный стол, гардероб, книжная полка, кресло, тумбочка, на которую был водружен красно-коричневый бакелитовый "Филипс" с похожей на циферблат будильника шкалой настройки. Комната была метра четыре на пять, так что все это очень свободно размещалось. Виктор невольно подумал, что для одного эта спальня действительно великовата.

— С вашего разрешения я съезжу себе на квартиру переодеться? — спросила Лена. — До ужина примерно. Здесь далеко до станции?

124