Задание Империи - Страница 53

— А Татьяны до вечера не будет. Она на городском соборе, там обсуждают перенос рынка к вокзалу, за линию. Сейчас-то народ пароходами стал меньше товару возить. Медленно это и молоко прокисает. Так что пригородными поездами стали. С утра подводы на станцию, а там до Бежицы. С этой стороны возле рынка пассаж стоит, и обратно возле церкви неудобно. Вот и хотят сделать за железкой. И строиться там начнут, до конезавода и литейки.

— А как же в Брянске собор у рынка? Да и на Сенной?

— Ну, в Брянске… В Брянске дух торгашеский, оттого его центром губернии и не сделали. Как сказал государь император — прирастать России от тяжелой индустрии. А вы за снимками пришли? Так я поищу.

— Нет, наверное, она еще не успела сделать, раз на собрании. Я в другой раз зайду.

— Заходите, конечно, — согласился лаборант и зачем-то добавил: — Татьяна у нас хорошая…

После закупок Виктор уединился на квартире, и, покончив со стиркой и вывесив белье на веранде, не теряя времени, принялся за очередную писанину — благо, предмет был знакомый еще со школьной военки. Он закончил часам к девяти и думал занести завтра, но тут в калитку постучал мальчишка-посыльный.

— Для писателя Еремина записка!

"С чего это вдруг? В редакции, небось, уже номер сверстали. Или Ступину какой срочняк?"

— Дядя, записка для вас, от дамы велено передать. Чаевых не надо, все вперед уплачено… — и пацан, передав листок, по-армейски сложенный треугольником, тут же смотался. Виктор развернул листок.

"Подруга уехала, оставила присмотреть за квартирой. После одиннадцати буду одна. На Саратовской… дом номер… Твоя…"

Листок был надушен чем-то похожим на духи "Кармен".

"Хорошо, что не "Жасмин"- его употребляют уличные женщины…"

Он поднялся к себе и окинул глазами комнату.

"А не с пустыми же руками идти. Интересно, сейчас что-нибудь работает? Заодно и в редакцию конверт кинуть, говорят, что там допоздна. "

Вечернее небо затянуло ровным слоем серых облаков без единого просвета, но было тепло и влажно; он вспомнил, что днем часто пели петухи, предвещая перемену погоды. Видимо, к утру намечался дождь.

"Саратовская, Саратовская… Это за линией будет, за Почтовой, где Крахтовские бараки стоят и теперь улица Карла Либкнехта. И где же это? Там мелкие кварталы и куча названий по городам. Где эта улица, где этот дом, где эта барышня… Да, актуальная песенка. Хотя стоп: мы же где-то недалеко там на свадьбе Фрола и Наташки гуляли, там шли и по дороге была Саратовская, еще что-то вспоминали по этому поводу… Да, точно, где-то между Угольной и Дальней. А по номеру дома — это в сторону Кладбища, но наверняка не доходя до Высокой, она теперь Азарова, тьфу, она же теперь так и будет Высокая…"

Бурмина уже не было, и Виктор передал конверт через секретаря, который, казалось, собрался оставаться здесь целую ночь. Кабинет Татьяны был закрыт. Работающий допоздна магазин Виктор сыскал неподалеку, на Губернской и прихватил там пару бутылок хорошего массандровского вина, шоколад и другой подходящей закуски; все это ему упаковали в большой пакет из толстой оберточной бумаги с веревочными ручками. Оставалось только побриться и погладиться.

К одиннадцати Виктор с пакетом в руке уже пересекал пути в районе переезда; пришлось немного постоять, пока "Щука", холеная и блестевшая, как иномарка, протаскивала товарняк на Рославль. Район за линией, несмотря на отсутствие построенных после войны двухэтажных домов, показался ему мало изменившимся. Запустения не ощущалось, деревянные домики стояли аккуратно, и даже дореволюционные бараки были обшиты дощечками, как сайдингом, и выкрашены красно-коричневой краской, видимо такой же, какая шла на товарные вагоны. В палисадниках росли цветы, подымались березки и ели, а пешеходные дорожки вдоль домов были посыпаны паровозным шлаком.

Угольную он нашел легко, по длинному одноэтажному зданию рабочего клуба, известному тем, что когда-то там проходили собрания революционеров. Саратовская оказалась неподалеку, в сторону Болвы, и шла параллельно реке.

Виктору эта улица как-то не особо понравилась. Если Угольная была широкой, посыпана щебенкой и на ней, хоть и нечасто, стояли фонарные столбы, то Саратовская была, скорее, переулком — узкая, с проезжей частью, зажатой между двумя канавами, необходимыми в этом низинном и сыром месте Заречья, и совсем без освещения. Последнее было совсем некстати, потому что уже начало темнеть. В одноэтажных бараках на несколько квартир, что тянулись по обе стороны, скупо светились отдельные окна — электричество здесь уже было проведено и в бараках, но народ селился небогатый. Из труб тянуло дровяным дымком, что-то куховарили. Правда, тут и собак не было.

"А у подруги, видать, не дворец. Хотя окраина тихая, народ, похоже, не бомжовый, работящий, в порядке жилье содержит. Вон заборчики ровно стоят, мусора не навалено."

Тем временем продолжало темнеть. Росшие по обочинам кусты и деревья придавали улице совсем уж мрачный и непролазный вид.

— Табачку не одолжите? Свой кончился, а курить охота…

Перед Виктором вырос плечистый мужик в кепке с круглой, как таз для варенья, физиономией.

"Ну вот. Тут и вломить могут."

— Сейчас поищем… — он сунул руку в пакет, чтобы в случае чего стукнуть бутылку о бутылку и отмахнуться "розочкой", но тут у мордатого в руке блеснул нож, а в спину Виктора уперлось дуло то ли револьвера, то ли обреза.

— Спокойно, дядя. Дергаться не надо.

— Ясно, — вздохнул Виктор. — Деньги, документы, одежда? Часы иностранные, или сувенир редкий, музыку играет?