Задание Империи - Страница 50

На Рождественской горке, которая в его детские годы была Советской, а чуть позже — стала бульваром Гагарина или, в просторечии, Потемкинской лестницей, его ждал еще один сюрприз — по ее середине вверх подымались рельсы, а на тротуаре он увидел большой рекламный щит с надписью.

"Электрический фуникулер Базар-Сенная. Стоимость проезда 1 копейка."

Виктор решил не жмотничать и прокатиться, чтобы рассмотреть нагорную часть. Кто знает, в какой еще реальности в Брянске пустят фуникулер. Правда, на остановке, Виктор убедился, что называть устройство фуникулером было не слишком верно. Фуникулер — это, обычно, вагончик, который таскают тросом, а здесь, скорее, был трамвай с зубчатым приводом, чтобы лучше брать подъемы. Зубчатый рельс лежал посередине и был в черной смазке.

Скоро появился небольшой деревянный двухосный вагончик — видимо, он тут ходил один, потому что на узкоколейных путях, похожих на игрушечные, разъездов и стрелок видно не было. Стены его снаружи до окон были сплошь завешены рекламными плакатами, что, видимо, снижало цену на билет.

Остановки оказалось три — Базарная, в самом низу, Красная, поскреди нынешнего сквера на площади Маркса, и Сенная, там, где сейчас находится вход на стадион "Динамо". Через просветы между рекламными щитами, налезавшими на окна, Виктор успел заметить, что Рождественская горка застроена в основном до середины тридцатых серыми силикатными домами в конструктивистском стиле, Винный Замок стоит, к счастью, на своем месте, как и особнячок возле него, а все послереволюционные дома на Красной Площади, т. е. нашей площади Маркса, имеют торжественный псевдоклассический вид, даже гринберговский почтамт переделан под классику — стены корпусов покрыты лепными пилястрами, а средняя башня достроена и увенчана треугольным портиком.

В вагоне оказалось довольно жарко и душно, и Виктор с радостью выскочил из него на Сенной. Стадиона, естественно, не было, Парк Толстого был большим кладбищем со старыми плитами и надгробиями, а собственно на площади развернулась ярмарка стройматериалов. "Строиться пока еще рано" — решил он. Кладбище и церковь сегодня как-то не особо интересовали, и он решил пройтись вниз по этому вертикальному "Бродвею" и посмотреть, чем торгуют.

24. Ритмы Бродвея.

Вся Рождественская горка — и это сверху было видно лучше, чем снизу — кипела народом, как муравьями, люди непрерывными потоками шли, как по эскалаторам, по двум лентам тротуаров в нешироком ущелье стен доходных домов. Улицу заливал непрерывный шум и галдеж; правда, рекламные листки здесь в руки не совали, как это обычно делают у нас в оживленных местах, зато на каждом шагу попадались ходячие лоточницы: в основном папиросницы, ниточницы, и, что особенно приятно в такую жару — мороженщицы с коробами. Были они не стихийные, а от каких-то магазинов или торговых сетей, о чем свидетельствовали разноцветные бумажные козырьки с эмблемами. Большая часть из лоточниц орала, зазывая покупателей; дорогу то и дело частично загораживали выносные прилавки с газетами или снедью или столики импровизированного кафе, вынесенные хозяином на свежий воздух для привлечения покупателей. Чем-то это все напоминало смесь нэповской Москвы с элементами американских городов начала века; о последних напоминали в основном развешанные на стенах и витринах и выставленные на крышах рекламные щиты.

Магазины на Рождественской оставили у Виктора двойственное впечатление. Возможно, лет двадцать назад прилавки, заваленные товарами, его бы и удивили, но сейчас он отнес это за счет ряда случайных благоприятных обстоятельств — гражданская война оказалась короче, угроза войны — поменьше, и не надо столько тратиться на оборону, ну и наконец, в Россию вкладывали деньги. Да и спокойно походить, присмотреть что-нибудь не получалось. В каждой из лавочек орал или репродуктор, или приемник, что мешало сосредоточиться и подумать, причем приемники обычно настраивали на станцию, которая передавала танго. После полутора минут обзора витрин в каждом магазине к нему подруливала стандартная девушка возраста от двадцати до двадцати пяти лет, с выщипанными и подрисованными чуть ли не на темени бровями, губами, накрашенными так ярко, будто в магазине торговали ею самой, и, подойдя на расстояние с полметра, выпаливала стандартную фразу:

— Здравствуйте! Чего я вам могу посоветовать?

Причем произносилось это так, как будто она хотела спросить "А что это вы, собственно тут делаете?" После захода в десятка полтора магазинов эта фраза начала откровенно доставать.

Поначалу Виктор решил, что это тут такой прием полоскать мозги. Ну, сбивают с мысли в ритме танго, а потом начинают втюхивать товар. Однако, когда он начал слышать в ответ на вопросы равнодушное "Не держим", "Не бывает", "Не завозят", "Не торгуем" или "Нет в прейскуранте", причем речь щла о всяких мелочах, которые в тридцать восьмом уж точно должны быть, вроде простенького перочинного ножа со штопором, то Виктора начали одолевать некоторые сомнения. В одном из магазинов он не выдержал и спросил:

— А когда будут?

— Не знаю. Нам еще не завозили.

— А как заказать, чтобы завезли?

— А у нас не заказывают.

— Как же вы торгуете, если не интересуетесь, что покупают?

— Хозяева в Москве. У них там магазины в разных городах. Вот они смотрят, что берут, закупают оптовые партии и рассылают по магазинам.

— То-есть, если такого ножа хозяин не закупил, он его и не продал. А если не продал, то у него и не купили. А если купили, то и не закупает и присылает.