Задание Империи - Страница 14

— Тряпочка у вас найдется? А то пыли много…

Он выключил приемник, отсоединил антенну и заземление ("Прямо как системный блок отсоединять… И размеры те же"), вынул шасси и заглянул в подвал. Потрогав провода, он нашел отпаявшийся — от согласующего трансформатора к сетке лампы. По счастью в наборчик входили пассатижи, так что Виктор, замотав проводник на ножку цоколя, раскалил в печке гвоздь и подплавил припой.

— Ну-ка, попробуем…

Виктор щелкнул выключателем и стал манипулировать рукоятками. Немного посвистев, фольксэмпфенгер заорал бодрый фокстротик из "Привет и поцелуй, Вероника!". Правда, качество звука, то ли от обратной связи, то ли от дешевого электромагнитного громковорителя, недалеко уходило от патефонного. Хотя, если сравнивать со встроенными динамиками мобил, то уж лучше это.

— Умничка! — воскликнула Катя и, нагнувшись к Виктору и обхватив его шею руками, страстно его поцеловала. — Берлин ловит! А что там было?

— Драйвер слетел, — не моргнув глазом, сказал Виктор, — я переустановил.

— Вот молодец! А для меня все эти драйвера, пентагриды, термоформеры, пушпулы, гридлики, негадины и шнель-бидины просто китайская грамота.

"Мда. Если бы я тоже помнил, что у них называлось шнель-бидин…"

Дальше "умнички" и поцелуя их отношения, однако, не зашли. Из сада донеслись порывы ветра, а наступившие сумерки за окнами озарялись приближающимися зарницами: надвигалась гроза. Катя пошла на веранду снимать белье с натянутых под крышей веревок. Виктор прошел в свою комнату, не зажигая света и, глядя в незанавешенное окно на вспышки молний у горизонта, сел на стул и принялся обдумывать ситуацию.

Оно конечно, для приключенческой повести хорошо, когда главный герой прибывает в иную реальность, где царит фашистский режим, и тут же вступает в борьбу с несправедливостью, а не распевает лирические песни с представителями этого режима, пытается быть этим режимом востребованным в целях личной выгоды и принимает заигрывания молодой вдовы. Однако в иной действительности с реализацией благородных целей имелись некоторые проблемы.

Во-первых, умереть от истощения под забором на борьбу с режимом никак не тянуло. А это значит, что волей-неволей надо было решать вопросы заработков и жилья, как минимум, а дальше — вопросы бытовых мелочей и одежды на сезон осень-зима 1938/1939.

Во-вторых, надо было выяснить, в чем здесь несправедливость и как с ней бороться. И с этим дело обстояло пока довольно сложно. Насколько он понял, в конце двадцатых здесь был передел в среде местной буржуазии, и она, буржуазия, попирала всякую справедливость, а фашисты смогли на этом сыграть и выглядеть как раз этими самыми борцами с несправедливостью. Причем белые, задавив красных, не только полностью расчистили фашистам дорогу, устранив соперника, но и дали возможность единовластно пользоваться социал-демократическими лозунгами.

Потом, фашисты пришли к власти в результате экономического кризиса, именуемого здесь "Великий Голод". А это значит, что в них были заинтересованы как представители бизнеса разного калибра (ибо боялись революции и экспроприации), так и бедные слои населения (ибо не хотели помереть от голода). Экономика в России пока выправилась, а это значит, что и менять систему неизвестно на что здесь мало кто захочет. Обратно же, репрессии части населения, хотя бы за слушание подрывной пропаганды, здесь будут воспринимать как меньшее зло по сравнению с поголовными муками голода. А, значит, считать справедливыми.

В-третьих, и жертв режима пока Виктору не встретилось. Не относить же плохую пайку к нарушению прав и свобод. С другой стороны, красная карточка с орлом по меркам демократии следующего столетия конечно, посягает на свободу информации, но, похоже, Катерину это как раз совершенно не колышет.

В итоге Виктор пришел к предварительному выводу, что он, скорее всего, попал сюда в неудачное время. Рассудив таким образом, он встал, повернул выключатель, положил на стол листы писчей бумаги и принялся сочинять рассказы для "Губернского голоса". После второго он почувствовал, что смертельно вымотался за этот день и не может больше записать ни фразы. "Ладно, за вечер тридцать советскими — это тоже ничего… все равно что на пивзаводе вагон соли разгрузить" — подумал он, разделся, погасил свет и лег спать.

8. Здесь вам не тут.

Свежевымытое утро встретило Виктора пением петухов, солнечным зайчиком на стене и чистым осколком небесной синевы за оконными стеклами, мятыми, как будто их только что раскатывали скалкой. Такие стекла в своей реальности он встречал в старом корпусе БГТУ. Через раскрытую форточку проникали родившаяся после ночной грозы свежесть и неистребимый запах цветущего под окнами жасмина. "Вот почему им не надо было дезодорантов…". В общем было такое ощущение, словно он где-то если не в загородном санатории, то на турбазе.

Виктор включил радио в розетку, предварительно удостоверившись, что это именно радиорозетка, а не сетевая (интересно, почему их сразу не сделали разными?). Репродуктор заорал утреннюю зарядку. Виктор хотел уже было уменьшить громкость, но вспомнил, что ручка в середине "тарелки" — это регулятор не громкости, а установки стальной пластины посередине между полюсами магнита. "Блин, у нас Линукс Убунту проще поставить, чем тут динамик… Обживусь, надо подумать, из чего регулятор громкости сделать."

После зарядки, пока Виктор одевался, репродуктор наигрывал кавер немецкого фокстрота "Когда я весел, я пою", который по окончанию сменил оригинал нового немецкого же хита "Звезды сиянье". То, что при официальном славянофильстве (если считать взгляды штабс-капитана типичными) на радио чувствовалось столь явное засилье иностранщины, Виктору показалось несколько странным. То ли император (а, кстати, он здесь император или как его там? надо узнать) был германофилом, как и Николай 2.0 (в этой реальности тоже покойный? о нем что-то ничего не слышно), то ли пресловутая дружба со стратегическим инвестором, то ли прогерманское лобби на радио (почему бы и нет? не похоже, чтобы здесь всех отучили любить бабки), то ли еще что-то, о чем Виктор даже не догадывался. И еще: непонятно, почему при этом славянофильстве такое русофобство по части прессы. Почему здесь русский ученый не может сделать великое открытие даже в фантастическом очерке?